"Мать Натальи Николаевны — Наталья Ивановна (1785—1848), урождённая Загряжская, — была прапраправнучкой украинского гетмана Петра Дорошенко от его последнего брака с Агафьей Еропкиной[K 1]. По семейному преданию, Наталья Ивановна — незаконнорождённая дочь Эуфрозины Ульрики, баронессы Поссе (урождённой Липхарт) от Ивана Александровича Загряжского. После смерти её матери в 1791 году заботу о Наталье Ивановне взяла на себя жена Ивана Александровича, Александра Степановна, и «приложила все старания, чтобы узаконить рождение Натальи, оградив все её наследственные права»[6][2]. По другой версии, Иван Загряжский женился в Париже на француженке, однако биографы Натальи Николаевны считают первую гипотезу более правдоподобной[7].

Наталья Ивановна вместе с единокровными сёстрами — Софьей и Екатериной — пользовалась покровительством Натальи Кирилловны Загряжской, фрейлины Екатерины II, и все три сестры были приняты во фрейлины к императрице Елизавете Алексеевне. При дворе на Наталью Ивановну, отличавшуюся необыкновенной красотой, которая досталась ей, по семейным преданиям, от баронессы Поссе, обратил внимание и влюбился фаворит императрицы Алексей Охотников. Брак Натальи Ивановны с Николаем Гончаровым, по этой ли или другой причине, был, по мнению некоторых биографов, «спешным»[8]. Судя по записи в камер-фурьерском журнале, свадьба была пышной: на венчании присутствовала вся императорская фамилия, а невесту убирали в покоях императрицы Марии Фёдоровны[K 2].

Наталья была внебрачной дочерью («воспитанницей») Ивана Александровича Загряжского и Еуфрозинии Ульрики фон Липхарт (в замужестве баронесса фон Поссе).

Еуфрозиния Ульрика, дочь остзейского помещика Карла Липхарта и Маргарет фон Фитингхофф, вышла замуж в Дерпте в 1778 году за Морица фон Поссе. В браке родилась одна дочь, Иоганна Вильгельмина (Жаннет)[2], которая в 1797 году вышла замуж за подполковника Фридриха Левиз оф Менара (1767—1824), будущего генерала[3].

Командир Каргопольского карабинерного полка Иван Загряжский познакомился с супругами Поссе в январе 1782 года в Дерпте на традиционной зимней ярмарке. По завершении ярмарки баронесса Поссе оставила мужа и бежала с полковником Загряжским. Еуфрозиния Ульрика жила во Пскове, потом — в Петербурге. Её муж, отставной ротмистр Мориц фон Поссе, после тщетных попыток разыскать и вернуть супругу, подал на развод, и 24 августа 1782 года, после шестимесячного процесса, развод был совершён[4].

О появлении возлюбленной Загряжского в Яропольце рассказывает в своих воспоминаниях Арапова, дочь Н. Н. Пушкиной-Ланской. По её словам, Иван Александрович привёз в своё имение Ульрику, «представил обманутую жену законной супруге [Александре Степановне]» и вскоре уехал в Москву, где впоследствии и жил. Александра Степановна Загряжская приняла любовницу мужа, а после её ранней смерти взяла на себя все заботы о дочери Наталье. Как сообщает Арапова, Александра Степановна «приложила все старания, чтобы узаконить рождение Натальи, оградив все её наследственные права». Наталья Ивановна позднее с теплотой вспоминала «матушку Александру Степановну»[5].

"Сестре своей, Ольге, рассказывал о своем состоянии, но истиной причины его никогда не называл: «Брат говорил мне, что иногда считает себя самым несчастным существом - существом близким к сумасшествию, когда видит свою жену, разговаривающую и танцующую на балах с красивыми молодыми людьми; одно уже прикосновение чужих мужских рук к ее руке причиняет ему приливы крови к голове, и тогда на него находит мысль, не дающая покоя, что жена его, оставаясь ему верной, может изменить ему мысленно».

"В последний день Масленицы, в воскресение 4 марта, бал в Зимнем дворце начался днем и продолжался до ночи. Поэт разговаривал с художником Г.Г. Гагариным о «Моцарте и Сальери». После спектакля актеров французской труппы возобновились танцы, во время которых Натали стало плохо. Едва Пушкин привез ее домой, у нее случился выкидыш. Она была на 4-м месяце беременности.

"Скандал в семье Безобразовой привлек внимание Пушкина, и он аккуратно стал записывать в дневник все, что стало известно в Петербурге о происходивших событиях в ней. Княгиня Любовь Хилкова была любовницей императора. Когда выяснилось, что она беременна, ее срочно выдали замуж за флигель-адъютанта Безобразова. Узнав о ее продолжавшихся встречах с императором, Безобразов взорвался и стал избивать жену. Пушкина интересовали реакция общества и императора на действия оскорбленного мужа. Временами и Пушкину хотелось свой гнев и свою боль излить на супругу, и сказать ей все, что он думает о ее служении двум господам.

«1 января. Скоро по городу разнесутся толки о семейных ссорах Безобразова с молодою своей женой. Он ревнив до безумия. Дело доходило не раз до драки и даже до ножа.— Он прогнал всех своих людей, не доверяя никому. Третьего дня она решилась броситься к ногам государыни, прося развода или чего-то подобного. Государь очень сердит. Безобразов под арестом. Он, кажется, сошел с ума»
«7 января. В свете очень шумят о Безобразовых. Он еще под арестом — жена его вчера ночью уехала к своему брату, к дивизионному генералу. Думают, что Безобразов не останется флигель-адъютантом.
«26 января. Безобразов отправлен на Кавказ, жена его уже в Москве».
«17 марта. Из Москвы пишут, что Безобразова выкинула».
В свете большинство осуждало Безобразова и жалело княжну Любовь Хилкову, считая ее невинной жертвой разнузданного варвара-мужа. Вяземский записал о Безобразове: «Безумная ревность овладела им. Он был готов на все неистовства и преступления. Бог знает, каких причин ни выдумывают тому в городе, но я ничего не вижу в этом, кроме мономании [болезненная страсть] его».
Сергей Дмитриевич Безобразов (1801—1879), бывший адъютант великого князя Константина Павловича, с 25 июня 1831 г. флигель-адъютант, был, по словам декабриста Н. И. Лорера, «одним из красивейших мужчин своего века». Осенью 1831 г., по окончании польской кампании, Безобразов был направлен в Петербург. В конце сентября 1833 г., Натали сообщила мужу о предстоящей свадьбе Безобразова с княжной Любовью Александровной Хилковой. В ответ на это поэт писал жене 8 октября: «Безобразов умно делает, что женится на княжне Хилковой: давно бы так. Лучше завести свое хозяйство, нежели волочиться весь свой век за чужими женами и выдавать за свои чужие стихи». О предстоящей свадьбе Безобразова Вяземский сообщал А. И. Тургеневу 1 ноября 1833 г.: «Хилкова идет замуж за Безобразова, флигель-адъютанта, красавца, варшавского, и весьма доброго малого, несмотря на его ловеласнические похождения. В городе все удивляются этому браку, потому что ни с той, ни с другой стороны нет ничего».

"А 18 мая 1834 г. у Пушкина появляется какая-то иная информация и он с негодованием набросился на супругу: «Я тебе не писал, потому что был зол – не на тебя, на других. Одно из моих писем попалось полиции и так далее. Смотри, женка: надеюсь, что ты моих писем списывать никому не дашь: если почта распечатала письмо мужа к жене, так это ее дело, и тут одно неприятно: тайна семейственных отношений, проникнутая скверным и бесчестным образом; но если ты виновата, так это мне было бы больно. Никто не должен знать, что может происходить между нами; никто не должен быть принят в нашу спальню. Без тайны нет семейственной жизни. Я пишу тебе не для печати; а тебе нечего публику принимать в наперсники. Но знаю, что этого быть не может; а свинство уже давно меня ни в ком не удивляет».

" сообщил жене в середине июля: «Да как балы тебе не приелись, что ты и в Калугу едешь для них. Удивительно! - Надобно тебе поговорить о моем горе. На днях хандра меня взяла; подал я в отставку. Но получил от Жуковского такой нагоняй, а от Бенкендорфа такой сухой абшид, что я вструхнул, и Христом и Богом прошу, чтоб мне отставку не давали. А ты и рада, не так? Хорошо, коли проживу я лет еще 25; а коли свернусь прежде десяти, так не знаю, что ты будешь делать, и что скажет Машка, а в особенности Сашка. Утешения мало им будет в том, что их папеньку схоронили как шута, и что их маменька ужас как мила была на аничковых балах. Ну, делать нечего. Бог велик; главное то, что я не хочу, чтоб могли меня подозревать в неблагодарности. Это хуже либерализма»

В Петербурге Натали хотела ввести их в светское общество, пристроить на должность фрейлин и выдать замуж.
В письме 11 июня Пушкин идею не одобрил и высказался резко против: «Охота тебе думать о помещении сестер во дворец. Во-первых, вероятно откажут; а во-вторых, коли и возьмут, то подумай, что за скверные толки пойдут по свинскому Петербургу. Ты слишком хороша, мой ангел, чтоб пускаться в просительницы. Погоди; овдовеешь, постареешь — тогда, пожалуй, будь салопницей и титулярной советницей. Мой совет тебе и сестрам быть подоле от двора; в нем толку мало. Вы же не богаты. На тетку нельзя вам всем навалиться». Странный, на первый взгляд, план Натали устроить сестер фрейлинами, как будто это решалось само собой, было бы желание. Как ранее разъяснялось, должность фрейлины была престижной у аристократок, штат фрейлин был ограничен, жалование – высокое, желающих попасть на должность было море. Без протекции уважаемого императорской семьей лица вообще о возможности организовать такой взлет провинциальной претендентки, не из знатных, титулованных семей, на такую должность даже и мечтать не следовало. А вот Натали была уверена, что сможет, и, как это ни странно, Екатерина через два месяца была зачислена в штат, а Александра – в 1839 г., через пять лет. Не надо забывать что «старые» фрейлины ни Наталья Кирилловна Загряжская, ни Екатерина Ивановна Загряжская не смогли устроить своих племянниц, сестер Гончаровых, ни в Екатерининский институт, ни в штат фрейлин. Даже когда о красоте Натали в Москве гремела слава, и император отметил прелесть девицы в разговоре с самой почитаемой фрейлиной Натальей Кирилловной, она не смогла замолвить за нее словечко. Вытекает, что у Натали были в руках мощные рычаги, важнее титулов и рекомендаций «старых» фрейлин.

"Учитывая, что число проживающих в квартире должно было увеличиться больше, чем на два человека (сестры плюс челядь), Пушкин отказался от квартиры в доме Оливье и снял новую, большую из двадцати комнат в доме Баташева на Гагаринской набережной вблизи Фонтанки на втором этаже. В конце июля, после всех передряг, он сообщил жене: «Наташа, мой ангел, знаешь ли что? Я беру теперь этаж, занимаемый теперь Вяземскими». А 3 августа добавил, что уже «взял квартиру Вяземских. Надо будет мне переехать, перетащить мебель и книги, и тогда уже, благословясь, пуститься в дорогу». Квартира в бельэтаже стоила 6 тысяч рублей ассигнациями в год. Натали договорилась с сестрами, что затраты по дому будут делиться поровну, а со старшим братом Дмитрием, что эти расходы будут покрываться из доходов имения.

Я жду к себе Языкова, да видно не дождусь. Скажи, пожалуйста, брюхата ли ты? Если брюхата, прошу, мой друг, быть осторожней, не прыгать, не падать, не становиться на колени перед Машей (ни даже на молитве). Не забудь, что ты выкинула и что тебе надобно себя беречь».

Вопрос жениха невесте в её анкете перед свадьбой;
«Была ли любовницей императора Александра I? Если нет, то почему?»

Претендентка отправилась в госархив.

Как вспоминала много позже Наталья Николаевна, мать заставляла её писать жениху под диктовку «колкости», но она их всегда добавляла постскриптумом «после нежных своих строк, и Пушкин это понимал»[17].

Касаясь последних лет жизни Гончаровой, Щёголев писал: «…она [Н. И. Гончарова] была уже притчей у соседей: пила по лечебнику и утешалась ласками крепостных лакеев по очереди»[23].