Залихватскими голосами раздирает тишину радио, над квартирой, где умирала жена Цявловского[218]. Она поджидала его из Крыма. Она не знала, что он там с другой женой.

Цявловский в Ясной Поляне. И жена его с ним – тонкобровая, тонконогая, тонкостанная, темно-русая аристократка-немка Зенгер[219], ученая женщина. Молодая и красивая. У Цявловского непомерно широкие брови, черные (крашеные?), седые виски, и сам он похож на объемистый, плохо взошедший сырой кулич.

1–2 января 1934

(тетрадь – подарок Сережиного папы в день ангела 4/17.XII.1933)

За ширмой Ириса.

В малом круге сознания – надвигающаяся депрессия Ириса. Героическая борьба ее с болезнью. Таинственное заболевание. Маша. Нарывы Сережи. Смерть Луначарского. Волна воспоминаний о его молодой страсти. Пылкие речи его о “крушении старого мира”, о революционном фронте пролетариата, о Гегеле, о марксизме. Голубые весенние и летние ночи Ниццы, аромат моря и апельсинных цветов. Однажды, когда собирался в Болье к Максиму Ковалевскому[257] и не было приличного костюма – гневная клятва: “Клянусь, что будет у меня автомобиль, и вилла, и европейское имя, получше, чем у этого толстяка”. Все это сбылось: был автомобиль, и вилла, и если не вилла – квартира со стильной мебелью, всемирно известное имя красноречивого трибуна большевизма. Была Розенель[258], Испания. Потом глаукома, вынутый глаз, агония – страшная тем, что не было у души слов: в руки Твои предаю дух мой.

Семья

Первая жена (1902—1922) — Анна Александровна Малиновская (1883—1959) — писательница, сестра философа и политика А. А. Богданова-Малиновского.
Сын — Анатолий Анатольевич (1911—1943) — писатель, добровольцем ушел на фронт, погиб при высадке десанта в Новороссийск[15].
Вторая жена (1922—1933) — Наталья Александровна Розенель (1902[16]—1962) — актриса, переводчица, автор книги мемуаров «Память Сердца».
Приёмная дочь — Ирина Луначарская (1918—1991) — военный инженер-химик, журналист.
Надежда Надеждина (урожд. Бруштейн, 1908—1979), балерина[17]. Дочь от этого внебрачного союза — Галина Луначарская (1924-?)[18].

Георгий Луначарский рассказал нам, как после романа деда и 16-летней балерины родилась его мать Галина, как ее девочкой забрали у матери, сказав той, что малышка умерла, и почему узнал о своем родстве только в 50 лет.

— Георгий Сергеевич, в этом году исполняется 80 лет со дня смерти советского политического деятеля, писателя, революционера и соратника Владимира Ленина — Анатолия Луначарского. Как внуку по материнской линии, вам помогало или, наоборот, мешало это родство?

— Я никогда не кичился статусом потомка. Моя мама Галина узнала, что она родная дочь деятеля советской эпохи только в 18 лет. Нас, своих детей, — у меня еще есть брат Александр и сестра Елена, они младше меня, — мама воспитывала в таком духе, чтобы мы не занимались исследованиями этой семьи и не общались с родственниками. Поэтому никакой карьеры на фамилии Луначарский никто в нашей семье не делал. Мне кажется, даже если бы я носил фамилию Петров, ничего бы в моей жизни не изменилось. Мой брат, когда его спрашивают о Луначарском, говорит, что он просто однофамилец. Сам я работаю президентом Федерации футбола инвалидов России, уже больше сорока лет пишу стихи, о необычной судьбе моей мамы даже написал целую поэму, которая называется «Поэтесса».

— А правда, что фамилия все-таки помогла вашей маме получить московскую прописку? — Да. Это случилось, когда мы только приехали в Москву. Сейчас проще: купил квартиру — тебя прописали, а тогда ничего купить было нельзя. Я был вынужден по лимиту работать на стройке, правда, сразу стал прорабом. А мама, чтобы мою сестру устроить в музыкальную школу, пошла на прием к председателю Президиума СССР (тогда им был Анастас Микоян. — Авт.). Он ее принял, но оставил один на один с каким-то старым генералом из КГБ. Их встреча длилась 40 минут. Она ответила на три десятка вопросов, которые он задал. В конце он удовлетворенно сказал: «Да, вы — дочь Луначарского». Объяснил, что не может прописать маму как дочь, потому что у нее нет официального статуса. «Но мы знаем о вас, поэтому трогать не будем, но просим особо не распространяться относительно родства», — сказал генерал. Вот так мы и жили: нас не трогали, а со временем дали жилье и прописку.

— О романах ближайшего друга Ленина ходит много досужих сплетен. Расскажите, пожалуйста, что все-таки связывало вашу маму с Луначарским?

— О романах ближайшего друга Ленина ходит много досужих сплетен. Расскажите, пожалуйста, что все-таки связывало вашу маму с Луначарским?

— Моя мама Галина была биологической, но не законной дочерью Анатолия Луначарского. Анатолий Васильевич очень увлекался женщинами, часто терял голову. Дама, с которой у него случился роман (от него и родилась моя мама), была восходящей балериной Большого театра. Возможно, как это часто бывает у многих людей, между ними возникло влечение, минутная слабость… На момент их встречи ей было 16 лет, а Луначарскому под 50. Он успел развестись и снова жениться на актрисе Наталье Розенель. И когда у моей бабушки-балерины и революционера родилась дочка, ей медики в больнице сообщили, что малышка при родах умерла. На самом же деле мама родилась здоровой, но этот факт так хотели скрыть родственники Луначарского, что сделали все для того, чтобы не признавать ребенка. Даже отчество ей дали при рождении другое — Галина Сергеевна. С кровной матерью девочка была разлучена на всю жизнь. В полгода ее крестной стала первая жена Луначарского Анна Богданова. А эту историю маме через много лет рассказал священник Александр Введенский, который ее окрестил. Он тогда был признанным митрополитом Руси (он называл Ленина последователем Иисуса Христа, и в дальнейшем его предали анафеме. — Авт.). С Луначарским он дружил, участвовал в политических диспутах.

— А сам Анатолий Васильевич знал, что его дочь жива?

— Вся история со смертью ребенка прошла не без вмешательства его жены Натальи Розенель. Сам Луначарский все прекрасно знал, но был полностью в руках своей второй супруги-актрисы, брат которой был одним из руководителей НКВД. Она из кожи вон лезла, чтобы репутация у Луначарского была безупречной. И, естественно, не хотела, чтобы у него были какие-то проблемы. Кстати, когда умер Луначарский, она вышла замуж за человека из НКВД. Официально же у Луначарского был один сын Антон — от первой жены Анны, который погиб на фронте во время войны, в 32 года. С Розенель у них не было общих детей, но у нее была дочь от первого брака — Ирина.

А чья это запись "Всё ещё Москва"?

Где ты их нарываешь)) Только Чехова заканчиваю, как ты новое чтиво подогнал

Да вообще трудно понять, что вдруг тебе зайдёт на данном этапе. Поскольку прожито немало и читано тонны, уже художественная литература, т.е. выдумки автора, мне перестала быть интересна. Хотя года три назад в деревне с удовольствием перечитала пьесы Чехова и совсем другими глазами. И странно, в деревне прекрасно идут бумажные книги, а в городе я читаю только с экрана. Но поскольку я пересматриваю своё отношение к нашей революции, мне вот тоже очень интересны стали 30-е годы. Притом, что по нашей семье они прошлись непосредственно. Мой прадед эсер именно тогда ожесточённо спорил о земельном вопросе с дедом-большевиком, своим зятем. Притом, что они нежно друг друга любили. И вот этот эсер подговорил деревню, где жил и учительствовал, не вступать в колхоз. Вот так ещё можно было. Но в 43-м, видать, шутки кончились и его загребли в тюрьму, где он и умер. Одного деда таки посадили, он был замом Крупской, потом Бубнова, но он упёрся и не сознался, что японский шпион и что ты думаешь, выпустили в 39-м. А второй дед уехал учиться в адъюнктуру в Москву, а на след. день в Архангельске, где он тогда работал, посадили всю верхушку. Один день решил его судьбу. Очень было время страшное. И не хотели они потом это вспоминать
Мама говорит, когда умер Сталин, она растерянно спросила деда, папа, как мы теперь будем жить?, а дед посмотрел на неё с жалостью и сказал, как жили, так и будем

Ну, народ-то нагло кинули. Пообещали землю и не только не дали, но ещё и начали оббирать, Деревня плохо жила, я это застала девчонкой. Поэтому все в город и побежали. Рабочие в Родниках на комбинате получали хорошие деньги - 200 руб зарплат была нормальным делом, ещё и больше. Но купить было особо нечего, вот у всех и стояло по три цветных телевизора, да два холодильника. А к 70-м даже рынок стоял пустой. Хрущ отрезал половину от огородов и обложил скотину налогом, вот стада деревенские и исчезли. В общем, бред за бредом

Да я вот всем жалобщикам и говорю - крыша есть над головой, еды навалом, вода горячая и отопление работает, а хорошо там, где нас нет)
Европа, да и Россия, никогда так хорошо, как сейчас не жили. Наши родители ещё голод в войну застали, а мы его не знаем вообще. Ничего, бывало похуже

Достаточно беспристрастно. Лишний раз убедилась, какой гирей на Чехове висела семья

Не мог. Спасибо, хоть жену себе лёгкую взял, в отличие от Льва Николаича. Увы, но художнику вот эти все семейные путы совсем не помогают в творчестве. Слишком много энергии уходит не туда