Книжку двух товарищей Давид Фельдман, Юрий Бит-Юнан "Василий Гроссман в зеркале литературных интриг" издали в каменном веке. Читается она легко. Много тем, почти все забавные.
Можно выделеть две.
История фальсификации Липкиным "мифа Гроссмана". И, как удалось сов. писателю вызволить из застенок свою жену.
Липовая правда
"Однако в мемуарах Липкина нет сведений о помощи Горького. Это не случайность, а знаковое отсутствие. Функциональное. С точки зрения функциональности – сходное с рассмотренными выше утверждениями мемуариста, что Гроссман знал на идиш лишь «с десяток слов» и еврейской культурой вообще не интересовался.
В первом случае Липкин пытался доказывать, что автор романа «Жизнь и судьба» – именно русский писатель . И обосновывал вполне очевидное посредством абсурдных ссылок на заведомо спорное.
..............................
Ну а во втором случае Липкин пытался доказывать, что автор романа «Жизнь и судьба» не был никогда именно советским писателем . Речь идет о таком истолковании этого понятия, которое подразумевает сервильность, писательскую готовность безоговорочно выполнить требования идеологической цензуры. Вот почему сведения о покровительстве Горького оказались лишними. Зато нужной стала история про его «недовольство».
.........................
Гроссману тоже пришлось «спрашивать разрешения». Он публиковал только «разрешенное». А иначе бы не стал писателем в СССР.
Можно выделеть две.
История фальсификации Липкиным "мифа Гроссмана". И, как удалось сов. писателю вызволить из застенок свою жену.
Липовая правда
"Однако в мемуарах Липкина нет сведений о помощи Горького. Это не случайность, а знаковое отсутствие. Функциональное. С точки зрения функциональности – сходное с рассмотренными выше утверждениями мемуариста, что Гроссман знал на идиш лишь «с десяток слов» и еврейской культурой вообще не интересовался.
В первом случае Липкин пытался доказывать, что автор романа «Жизнь и судьба» – именно русский писатель . И обосновывал вполне очевидное посредством абсурдных ссылок на заведомо спорное.
..............................
Ну а во втором случае Липкин пытался доказывать, что автор романа «Жизнь и судьба» не был никогда именно советским писателем . Речь идет о таком истолковании этого понятия, которое подразумевает сервильность, писательскую готовность безоговорочно выполнить требования идеологической цензуры. Вот почему сведения о покровительстве Горького оказались лишними. Зато нужной стала история про его «недовольство».
.........................
Гроссману тоже пришлось «спрашивать разрешения». Он публиковал только «разрешенное». А иначе бы не стал писателем в СССР.
Profile
belkafoto- belkafoto
- Belka foto
Comments
- 30 Sep 2023, 10:19konstantinovf
29 сентября 2023, 14:52:31
/Да, желание это, чтобы любили, сильное, но все равно прикосновение не даст обманываться. И запах./
Увы, это распространенное заблуждение. Жиголо,… - 30 Sep 2023, 10:15Ну, и по Вильяму нашему Шекспиру:
Слова парят, а чувства книзу гнут,
А слов без чувств вверху не признают. - 30 Sep 2023, 07:58aalitvin29 сентября 2023, 23:45
В некоторых случаях — эффективность 100%
https://ria.ru/20230929/preparat-1899547258.html?utm_source=yxnews&utm_medium=desktop
Ага. Правда, эти случаи - очень… - 30 Sep 2023, 07:56ivanov_p30 сентября 2023, 8:34
Великая империя
Кагарлицкий. Периферийная империя. 2009.
Перечитал. Не знаю, отчего.
Сделал выводы. 1. Уже не могу читать марксистские рассуждения об истории.… - 30 Sep 2023, 07:54- Извините, что поднимаю старое обсуждение, но мне реально стала интересна ваша позиция по СВО. Плохо знаком с вашим журналом и не слежу за комментами обычно, так что извините, если отвечали.
Что это…
Designed by 
yoksel
Comments
Многие литературоведы, ссылаясь на свидетельства Липкина и сына Губер, настаивают, что инициировал уход Гроссман, влюбившийся в жену друга. Однако в переписке с отцом нет подтверждений такой версии. На самом деле неизвестно, как все случилось и кто был инициатором.
Зато известно, что в решение будущей жены Гроссман внес свои коррективы. Встретившись с брошенным мужем, буквально вынудил его брать деньги на содержание детей.
Надо полагать, считал это справедливым. Его карьера, в отличие от губеровской, была тогда на подъеме, соответственно, росли и доходы.
Каков был механизм действий – трудно судить. Не исключено, что письмо нарком получил лично или же оно было передано в его приемную. Возможно, «судебными органами» дело возвращено в ГУГБ, даны соответствующие инструкции, потому и Гроссмана вызвали на допрос. Однако это все лишь гипотезы.
Несомненно одно: нарком, выждав два месяца, отправил гроссмановское письмо в ГУГБ. Там этот документ и приобщили к материалам следствия. Без объяснений.
Не письмо как таковое «подействовало», наоборот, оно лишь тогда было подготовлено Гроссманом, когда Ежов уже принял решение: лишь формальный повод требовался, чтобы нарком получил основание лично ознакомиться с материалами дела Губер и отдать подчиненным соответствующее распоряжение.
Сказал ли такое Эренбург – неизвестно. Однако существенно другое. На самом деле Гроссман не раз просил. За себя, отца, жену, друзей, что и видно по переписке. Иногда начальство помогало – насколько удавалось.
Неважно, знал ли о том Липкин. Если да, противоречил истине сознательно, нет – попросту сочинял. Важно, что он конструировал своего рода «биографический миф» Гроссмана, а писателю-нонконформисту не полагалось унижать себя просьбами.
Бывшая сотрудница журнала уличила мемуариста во лжи. Даже и в клевете. Настаивала, что редакция, готовя к печати гроссмановский очерк, вообще «не ждала от кого-либо заверений насчет безопасности».
Случайности тут нет. Решение было принято в сентябре 1964 года: Твардовский постольку не возглавил комиссию, поскольку не собирался печатать гроссмановские рукописи. Стань он председателем, в каждой редакции выясняли бы, почему сам не публикует материалы, которые рекомендует другим. А упрашивать, получать отказы – не по статусу.
Липкин не мог не догадаться, какими соображениями руководствовался новомирский главред. Но анализировать их не стал. Это противоречило бы концепции биографического мифа Гроссмана. Как представителю сил добра Твардовскому надлежало защищать интересы писателя-нонконформиста.
В ноябре 1970 года публикацию гроссмановской повести начали западногерманские эмигрантские журналы «Грани» и «Посев». Напечатано было три главы[182].
Полностью опубликовало повесть выпускавшее оба журнала издательство «Посев». Книга в том же самом 1970 году вышла[183].
Твардовский и Письменный были тогда живы. Возможно, не вполне здоровы, однако умершими не считались.
Защищая версию Липкина, предположим, что в Секретариат Московского отделения СП РСФСР известие об издании гроссмановской повести за границей поступило с опозанием. Более чем на год запоздало. Но такое невероятно.
Судя по осведомленности Липкина, комиссия не решала упомянутую им задачу – «издания и популяризации литературного наследия Гроссмана». Другой вывод сделать нельзя. Забывчивость тут ни при чем.
Истории про «напуганного» и раскаявшегося Березко, а также о перебранке с Твардовским сочинены еще и затем, чтобы отвлечь внимание читателей от бездействия комиссии. Создать видимость работы и помех.