"- Вы работаете на грани между игровым и неигровым кино, причем делаете это так искусно, что и сама грань уже не чувствуется. Даже хочется спросить: существует ли документалистика как самостоятельный жанр, по вашему мнению?
- Для меня действительно нет грани между игровым и неигровым кино. Но это я утверждаю как манифест или как провокацию. В действительности разница есть. В тот момент, когда люди играют не самих себя, а определенную роль, тогда начинается игровое кино. В моих фильмах много непрофессиональных актеров, но они также исполняют роли, и все их особенности и характеры включаются в игру. В этом, повторю, и заключается разница: они не играют самих себя с их женами, собаками в своих квартирах, а перевоплощаются в определенных героев. Идет речь о том, чтобы создать на экране определенную подлинность, чтобы зритель мог найти себя там. Это не иллюзия, которую я хочу показать, а мир, в котором мы живем.
- А в чем специфика работы с непрофессионалами?
- Нет разницы между профи и любителями, есть различие между человеком и человеком. С некоторыми актерами легко, с некоторыми – нет. Так же и с непрофессионалами. Я работаю со всеми исполнителями одинаково. Метод один для всех.
- Вы доверяете актерской импровизации?
- Это часть моего метода. Я пишу сценарий, где нет диалогов. Все слова, которые говорятся в фильме, – результат импровизации. Конечно, я могу искать актеров по принципу – способны ли они это сказать и сыграть. Но очень мало актеров, способных так импровизировать – 10-20%.
- Похожие приемы, кажется, применяет британский режиссер-реалист Кен Лоуч.
- Нет, это у Майка Ли (британский кинематографист, мастер психологической драмы – ДД). Но он делает это иначе. Он работает во время репетиций. Перед тем, как снимать, он проводит с актерами многонедельные репетиции, на которых проговариваются диалоги. А я не репетирую, я работаю во время съемок. Я даю возможность импровизировать на площадке. Мое время подготовки с актерами – год или дольше. Мы работаем, чтобы они поняли, о чем идет речь в фильме, кого они будут играть. Актеры, непрофессиональные в первую очередь, должны понимать, о чем идет речь, должны вжиться в роль, потому что иначе не смогут импровизировать.
- Что же такое для вас человеческая красота?
- Это сложно выразить одним словом. Для меня важно в некрасивом найти красивое. Есть люди, которые, когда видят мои работы, говорят, что это неправдиво. Тогда я отвечаю: «Хорошо, раздевайтесь, и давайте посмотрим сами на себя. Будем выглядеть как в моем фильме».
- Для вас существует предел дозволенного в искусстве?
- Я сам очерчиваю границы и устанавливаю пределы. Это моя ответственность как режиссера. Это каждый раз конкретная ситуация, где можно сказать «да» или нет».
- Если продолжать разговор о личной оптике, то какой тип взгляда свойственен вам как режиссеру и путешественнику: быстрые, мгновенные эпизоды-впечатления, или долгое, внимательное вглядывание в один пейзаж, в одного героя?
- Время играет определенную роль. Время означает, что можно привыкнуть к людям. Я больше разглядываю, и это значит, что я также работаю с эмоциями. Я не могу ничего рассказать о людях, если я это так же не почувствую. Когда я рассказывал в фильме «Импорт/Экспорт» о ситуации в Украине, то я много времени провел здесь, чтобы узнать, как живут на востоке вашей страны, иначе я не смог бы ничего показать.
- Вы когда-то сказали, что режиссура – профессия одиночек. Вы одиночка?
- Да. Я тоже одиночка. Я тот, кто наблюдает, и если я наблюдаю, то всегда стою вовне, в стороне. Я не хочу, чтобы меня видели, я хочу наблюдать и оставаться - определенным образом - невидимым. И фильмы, которые я делаю, – это творения одинокого бойца. Это не вышло из какого-то общего движения, из сотрудничества с другими людьми. Нужно положиться на собственные переживания, собственные чувства. Как следствие, я нахожу контакт с людьми, независимо от того, в какой стране они живут, в каком социальном положении находятся. Очень важно найти именно контакт с людьми.
https://drugoe-kino.livejournal.com/2760750.html