Вот потерян навсегда самый дорогой человек — отец! Снова и снова наплывают воспоминания о Папе, каждый день, каждый час, каждую минуту. С Папой было хорошо, с ним мы были все вместе и в родном гнезде. Куда теперь нас разбросает судьба?
Так и сидели мы в окопе до тех пор, пока не погиб наш дорогой Папочка. Его убил немец-снайпер.
Помню, как полтора месяца тому назад, вечер 26 сентября был очень тихий, светила полная луна, ни ветерка, ни тучки, ни единственного выстрела. Пришел Папа и сказал: «А ну вылазьте все из окопа и подышите воздухом», а сам взял на руки свою любимицу Лиду, т. к. она меньше всех, ей 6 лет. Мы все расселись около него. В тот вечер Папа был почему-то такой задумчивый, казалось, что глаза его смотрели куда-то в одну точку, на Волгу, в них даже было видно отражение «золотой» лунной дорожки на воде. Папа говорил, что все мы уже большие (кроме Лиды), все ему станем помогать, что скоро погоним немцев и мы снова еще раз построим себе дом, выстроим его еще лучше и еще больше. Вспоминали, где кто побывал, Папа впервые улыбнулся за этот вечер и сказал, что я больше всех остальных уже побывала в других городах. Так приятно было сидеть рядом с Папой, с ним как-то не так страшна была война. Затем он проводил нас всех спать в окоп, а сам еще долго что-то делал сверху по устройству нашего окопа.
А 27 сентября рано утром Папа разбудил нас. На улице было так тихо, ярко светило сентябрьское солнце, вода блестела и, казалось, застыла на месте, как залитое стекло-зеркало, казалось, что все кончилось и нет больше войны.
Папа, как и всегда по утрам, приготовлялся идти развести костер, чтобы сварить манной каши. В это время прибежали два Вити и впервые нарушили эту мертвую тишину, перекинувшись несколькими короткими фразами. Витя и «Пачик» ушли. А Папа в это время открыл крышку окопа и крикнул соседу: «Шура, выходи, вы жив...» — на этом недосказанном слове и оборвалась его жизнь. Раздался выстрел, а скорее какой-то щелчок — и Папа стал медленно оседать на ступеньки окопа. Все это произошло в какой-то миг и было как далекий сон, я все слышала сквозь утреннюю дрему, а когда раздался щелчок-выстрел, я открыла глаза, и первое, что я увидела, — оседающего, беспомощного и всего в крови Папу. Мама стояла как завороженная в этот момент и смотрела на него, неспособная двинуться с места. Я подбежала к нему первая, т. к. сидела крайняя в окопе, рядом с Мамой. Но было уже поздно, Папа был мертв, хотя пульс и сердце еще бились, а кровь лилась «ключом» из его правого виска, я попробовала пальцем приостановить кровь, но мой палец легко прошел в это отверстие и кровь лилась, лилась, лилась...
Кричали мы все, и, видимо, на крик прибежал Витя, он стоял молча и смотрел широко открытыми глазами на Папу, по щекам его текли слезы, в это время его волосы чесали пули, видимо, того же снайпера, летели мимо ушей, плеча, а он все стоял и будто не замечал ничего вокруг себя. Я кричала ему: «Беги Витя, беги отсюда». Началась такая ужасная стрельба, но мы ее уже не слышали, крышка нашего окопа опустилась, оставив нам небольшое отверстие, и мы погрузились полностью в свое неутешное горе. Где был Витя? Что с ним, мы не знали, т. к. он остался там, наверху, а мы в окопе. Потом мы увидели, вернее, услышали голос «Пачика», он смотрел на Папу такими же удивленными глазами, как и Виктор, только спросил: «Что, разве убили дядю Мишу?», а сам ползал вокруг окопа, как кошка, и приговаривал: «Туже перевяжите его». Затем все смолкло и мы увидели опустившуюся к нам в окоп руку, с пальцев которой в окоп лилась алая кровь, были видны ноги, обутые в такие же ботинки, что и у Вити, и мы поняли, что на крышке лежит убитый — Виктор, горе наше удвоилось, и мы, кажется, потеряли рассудок.
Так мы и сидели, с мертвым Папой, без еды, воды и сна 2 дня. Много погибло людей в этот день, самый первый погиб наш Папа. Погибли наши соседи Вера и Евдокия Павловна Соснины. Здесь же, рядом с окопом, было много убитых бойцов.
https://prozhito.org/notes?diaries=%5B628%5D