.............
17 декабря 1952. Вот я недавно рассуждала о смерти, и даже не думала, что она так близко от нас. Сегодня среда, а в понедельник, 15 декабря, ночью, умерла наша тётя Валя. Ей ведь всего только 33 года! У неё был рак, мы узнали об этом в сентябре; мы знали, что она умрёт, но не ожидали, что так быстро.
И потом — знать и думать — одно, а видеть — другое. Вот я видела её в гробу, а представить себе мёртвой не могу: будто в гробу лежит труп, не имеющий ничего общего с тетей Валей, а она где-то есть живая. Я не могу себе представить, что её нет, что я не услышу больше её голоса, не увижу её обычной, немного лукавой улыбки, не заставит она меня больше есть её щи, не увижу, как шутя таскает за хвост котят. Нет её; нет тёти Вали! Ну, как это объяснить? Непонятно и дико. Я понимаю; вот умер какой-то незнакомый чужой человек, но тётя Валя — не могу представить себе. Не быть. Что ж это значит? Вычеркнут из мира живых. Да, теперь она уже не «тётя Валя», а разлагающийся труп. Боже мой, как страшно дико!! Ну, что же теперь делать? Какая-то свинцовая тяжесть навалилась.
Ещё вечером, как рассказывает её мама, у неё было очень хорошее настроение: она смеялась, шутила, баловалась. Потом легли они в 11 часов спать, а полпервого тётя Валя встала, зажгла свет, её стало тошнить. Она села у кровати на стул. Бабушка спрашивает: «Тебе плохо, Валя?» «Да». «Тебе тошно?» «Да». «Может быть, ты чего нибудь поела? Валя! Валя!»
Она не отвечает, потом потихоньку склонилась, да как упадёт на пол. Бабушка кричит: «Николай, Николай!» Дядя Коля вскочил, положили они её на кровать, он побежал к соседке, доктору. Когда она пришла, тётя Валя вздохнула ещё раза два у неё на руках и умерла. А дядя Коля не знал ещё: он убежал звонить в скорую помощь, нам позвонил, сказал, что с Валей очень плохо. Мама доехала к ним на машине. Не знаю уж, что с ней было там, когда она узнала. Скорая помощь пришла, врач сказала дяде Коле, что она умерла. С ним было очень плохо, с мамой, с бабушкой. Я только на следующий день узнала и не поверила, да и сейчас ещё не совсем верю, вернее, не понимаю. Я пришла, она уже в гробу лежит, вся в цветах и улыбается. У неё такая полуулыбка на губах застыла. Она, и в то же время не она. Немного ввалились глаза, заострился нос. Это сегодня, а вчера, мама говорила, она совсем была, как живая. Даже холодной-то стала только сегодня утром. Мама там уже две ночи с ней сидит, разговаривает, будто с живой. Она Тётя Валя осталась почти такой же, не похудела почти, цвет лица естественный, только сегодня синева чуть-чуть проступила. Я сначала никак не могла на неё посмотреть. Только подойду к двери, и обратно: чувствую, что я упаду. Потом уж одним глазом взглянула, так и то сердце зашлось; чуть не упала, плакала сильно. Мама зажала мне голову руками, тогда только немного лучше стало. Там народу много, какие-то тётки воют. А тётя Валя этим вечером поела как раз хорошо, связала один носок, говорит: «Другой завтра довяжу». Так и остался только один носок. Что теперь с Элкой будет?! Она ведь не знает ещё. Конечно, если бы она была здоровым ребёнком, можно было бы привезти её на похороны, а то… её только сильнее парализует. Может, постепенно свыкнется с мыслью, что мамы нет, потом, как побольше будет, так и сказать можно. Нет, я не понимаю, не могу понять!
Тётя Валя, милая, что с тобой?! Где ты?! Куда ты делась?! Не может же так быть, что-бы тебя не стало совсем! Дико как, тяжело, больно, непонятно!!! Я же недавно вот ещё видела твой тебя, слышала твой смех! Где же ты?
(Да, завтра именины моего дневника)
https://prozhito.org/notes?diaries=%5B2594%5D