Французский вариант кажется наиболее оптимальным.

"В 1864 году, согласно отчету парижской полиции, в городе насчитывалось 185 тысяч „жриц любви“, предлагавших свои услуги представителям всех слоев общества.

http://www.e-reading.club/chapter.php/1003741/3/Laura_Adler_-_Povsednevnaya_zhizn_publichnyh_domov_vo_vremena_Mopassana_i_Zolya.html

"Тех счастливиц, которым удалось вырваться из безвестности и нищеты, можно пересчитать по пальцам. В семидесятые годы XIX века это удалось не более чем сорока куртизанкам, в то время как в Париже их тогда насчитывалось восемьдесят тысяч.

((100 тыщ. испарились...))

Edited at 2017-06-04 09:55 am (UTC)

"Но несовершеннолетняя может и сама предложить борделю свои услуги: "Гавр, 6 июня 1874 года. Мадам, услышав рассказы о вашем доме и желая работать у вас, я спешу предложить вам себя. Мне 15 лет, я симпатичная, у меня белые волосы, красивые зубы, я хорошо сложена, у меня очень белая кожа без единого пятнышка, если вы желаете, пошлите ко мне кого-либо пакетботом из Бордо, чтобы удостовериться, что я говорю правду. У меня нет белья, и мне нужно 300 франков, чтобы выехать к вам. Если я вам понравлюсь, пошлите за мной кого-нибудь, кто мог бы сопроводить меня к вам".

"В крупных городах обустраиваются самые настоящие рынки, где торгуют женщинами. В Париже агенты работают в кафе, их любимые места — заведения в районе ворот Сен-Мартен и улицы Сен-Дени, а также площадь Республики, площадь Бастилии и площадь перед Восточным вокзалом. Сценарий всегда один и тот же: девушка одна, у нее нет денег, она позволяет взять себя под руку представившемуся ей молодому человеку приличного вида. Он предлагает угостить ее обедом (часто девушка очень голодна), отводит в комнату в близлежащем отеле, а назавтра сопровождает ее обратно на вокзал, вручив ей фальшивый паспорт и билеты; она направляется в тот или иной бордель. Полиция была вынуждена оставить попытки запретить эту торговлю людьми и даже в известной степени признать ее законность, потребовав от продавцов вести учет проданных ими девушек, фиксируя дату совершения сделок и количество проданного "товара".

Некоторые города особенно любимы бандершами, которые, не желая порой иметь дело с агентом, сами отправляются за кадрами; особенно знамениты в этом отношении Гавр, Руан и Брюссель. Бордо и Марсель специализируются на креолках, мулатках и "негритянках". Между бандершами существует нечто вроде профессиональной солидарности, которая позволяет им быстро набирать персонал в форс-мажорных ситуациях (ежегодные ярмарки, приезд большого количества рабочих, приезд нового гарнизона) или обмениваться "лучшими сотрудницами". Ответственным по кадрам может быть муж бандерши или ее любовник — в тех случаях, когда эти обязанности не выполняет сам комиссар полиции… Поездки, переписка и слухи позволяют подпитывать этот бесконечный поток женщин, без которого невозможно нормальное функционирование борделя. Ведь клиенты очень требовательны: они хотят разнообразия, новизны. Да и сами девушки, страстные, импульсивные, упрямые, не отстают, желая выжать максимум из своего положения "продажной девки": они без устали стараются разузнавать о других борделях и о пристрастиях других бандерш как можно больше. Они как бы постоянно сидят на чемоданах — в душе они вольные птицы, хотя в действительности они рабыни, заключенные в темницу.

Обученные механике любви, они не выходят из комнат, в которых трудятся каждую ночь, но чувствуют себя лишь пассажирами на кругосветном лайнере; они каждую минуту готовы исчезнуть навсегда, черпая свою силу из повседневности, из круга которой они в любой момент могут вырваться.

"В борделях разных типов — а этих типов очень много — работают разные виды женщин. Бордели бывают роскошные, подчас феерические, в них девушки, разодетые принцессами, ожидают своих клиентов в залах, отделанных черным бархатом; бывают трущобные бордели вроде тех, что располагаются на улице Монжоль или в районе марсельского порта, где из всей обстановки — матрас, на котором голая, перепившая абсента девица автоматически раздвигает ноги, расслышав скрип открывающейся двери.

"Наём на работу

Чтобы получить работу в борделе, нужно было зарегистрироваться в полиции. Преодолев эту формальную процедуру, девушка переходила в разряд зарегистрированных проституток. Регистрация проводилась по собственному желанию девушки в префектуре; это могло происходить и принудительно, после ареста, но чаще девушка являлась в префектуру добровольно. Она должна была представить свидетельство о рождении и ответить на ряд вопросов о своей личности и о личности ее родителей. Она должна была указать свой возраст, место проживания, предыдущую профессию, уточнить, есть ли у нее дети и живет ли она с ними. Она также должна была указать мотивы обращения в полицию. Затем следовал медосмотр в диспансере при полицейском отделении, после которого девушка получала полное право заниматься своей профессией в избранном ею борделе, где бандерша немедленно заносила ее имя в реестр, который ее "подопечные" называли "безымянной книгой". При процедуре регистрации полиция не проводила тщательной проверки сведений, предоставленных девушкой, а также не старалась отговорить ее от сделанного ею выбора, даже если она была несовершеннолетней.

"Попасть в реестр проституток было, как мы видим, очень легко; гораздо сложнее было добиться исключения из этого реестра. Вот две причины, по которым девушку снимали с учета как проститутку: смерть (довольно частое событие в этой профессии) и вступление в брак (такие случаи весьма редки и всегда вызывали ярость буржуазии [11] ). Также и любовник проститутки мог потребовать снять ее с учета, но прежде, чем принять положительное решение, полиция в таких случаях проводила тщательнейшую проверку источников дохода и состояния заявителя. Порой положительное решение принималось при условии прохождения испытательного срока длительностью от трех до девяти месяцев. Число проституток, которым удавалось вернуться в свою семью и свою исходную профессию, ничтожно мало. В большинстве случаев они "исчезали" — в архивах обычно невозможно обнаружить никаких следов. Полиция в таких случаях временно снимала "исчезнувших" с учета. Всякий полицейский комиссар подозревал девушку, выразившую желание бросить проституцию, во лжи и пытался убедить в том же самом мужчину, который поддерживал ее заявление о снятии с учета. К этой процедуре подходили с большой осторожностью и, как правило, отказывали: как можно вынырнуть из омута? Некая девушка Л. А. добровольно зарегистрировалась в Париже как проститутка в 1893 году. У нее высшее образование, по профессии она учительница, но она не может найти работу уже два года. Через несколько дней она пишет следующее заявление префекту полиции: "Уважаемый господин! Второго января я переступила порог борделя на улице N… Сегодня я захлопнула за собой двери этого заведения и клянусь, что не вернусь туда никогда, а также что никогда не войду ни в какой другой подобный дом… Я прошу снять меня с учета проституток, если есть такая возможность. Для достижения этой цели я готова пройти все необходимые формальности, так как я очень не хочу, чтобы мою семью, которая ничего не знает о моем поступке, затронул какой-либо скандал. Очень прошу вас провести всю процедуру с должным тактом. Я храню надежду, что вы, уважаемый господин, ответите на мою просьбу положительно". Мы не знаем, что стало с Л. А., возможно, она просто превратилась в бандершу — они сами вели учет проституток и поэтому не состояли на учете в полиции!

"Торговцы плотью, они не всегда сходились во мнениях относительно товара, но в процессе переговоров, как это показывает нижеследующий документ, мужчина, как правило, не имел решающего голоса: "Г-ну Лоттену, до востребования, Монс, Бельгия. 21 апреля 1881 года. Мой дорогой друг! Мне грустно, но я должна тебе отказать. Ты хорошо по- мнишь, что я говорила. Мне не нужны бельгийки, у меня их никогда не будет. Наш дом на улице Сен-Пьер должен открыться в начале июня. У нас еще есть время. У нас есть женщина из Сен-Гилена и еще женщина из Сары, если у нас не будет к июню других, дом откроют они. Но через две недели после этого нам понадобятся еще две — но только не из Бельгии. Они слишком злобные, они слишком внимательно читают "Фонарь", [12] они слишком умные.

Прости меня, если я тебя обидела, но я ни за что не уступлю. Никогда нельзя нанимать на такую работу образованных женщин. Те, что из Дьеппа, воротят нос, они слишком красивые. Мы и так сильно поиздержались в связи с переездом. Если у тебя будет что-то хорошее на примете, напиши Реймону и прочим, помоги своим друзьям, но мои стофранковые купюры обходятся мне слишком дорого, я не возьму того, что ты предлагаешь; ты поймешь меня — в денежных вопросах наши мнения совпадают. Я хочу, чтобы у меня было достаточно денег. Мне не нужны проблемы, я слишком люблю покой; сейчас у меня все так хорошо, что я думаю: еще немного, и я смогу бросить это дело. Будем надеяться, так и произойдет".

"Существует самое настоящее братство мужей бандерш, в которое входят как французы, так и бельгийцы и швейцарцы. Члены братства всегда знают, где самые лучшие цены на недвижимость, они ее и покупают, иногда сами, иногда через посредников, совершая сделки в обход нотариусов, удостоверяя подписи у известных в этом кругу людей — в Париже таких всего трое-четверо, они специализируются исключительно на делах, связанных с борделями, с арендой помещений под них, с их переходом из рук в руки и с последствиями их деятельности. Быть владельцем борделя — дело непростое. Примерно четверть домов принадлежит арендаторам и арендаторшам, в то время как собственники этих домов ведут на поверхности жизнь исключительно честных и уважаемых людей, являясь на деле самыми последними из рэкетиров, объединенных в кланы, эксплуатирующие проституцию. Это адвокаты, коммерсанты, рантье, менялы, строители, портные, бакалейщики. Они с легким сердцем поднимают арендную плату вдвое, узнав, что сдаваемая ими площадь будет использована под бордель. Они согласны заключить договор на три, шесть или даже девять лет, при этом все расходы по поддержанию арендуемой площади в нужном состоянии несет арендаторша. Когда бордель на шестой год начинает приносить прибыль, бандерша замечает, что ей остались всего три года аренды, и она просит арендодателя продлить договор. Последний хорошо понимает, что у него не будет никаких проблем сдать свой дом другой бандерше, и поэтому требует подарков и заодно поднимает арендную плату. Поэтому бандерше, чтобы успешно продолжать вести свое дело, приходится раскошеливаться, как если бы она была не постоянный клиент, а человек с улицы. В таком случае договор аренды продлевается. Но бордель, вместо того чтобы процветать, разоряется. Арендаторша тонет в долгах, и арендодатель ее выгоняет, заставляя к тому же заплатить за мебель. Бордель временно закрывается, а арендодатель меж тем договаривается с другой бандершей за более высокую цену (еще бы, бордель полностью обставлен и готов принять клиентов в любой момент). Именно потому, что рынок аренды помещений под бордель был устроен так, бандерши изо всех сил стремились стать собственницами домов, где они продавали услуги своих "сотрудниц"; большинству из них в последней трети XIX века это удалось.

"Хозяйке борделя требуется в самом деле жесткая хватка, иначе она не сможет поддерживать в своем доме дисциплину и порядок. Поэтому бандерша не может быть совсем молодой — она должна изначально производить впечатление "старшей" на своих "сотрудниц". Кроме того, полиция не очень жалует бандерш, которым меньше двадцати пяти лет. Так, одна замужняя девушка двадцати одного года от роду получила отказ на заявление об открытии борделя по следующей причине: "Эта женщина, хотя и не была никогда проституткой, обладает всеми качествами, необходимыми для управления домом терпимости; однако же ее возраст не дает нам возможности разрешить ей открыть такой дом; если бы она не была замужем, такое разрешение было бы ей выдано; видимо, эта дама и ее муж, намеренные вести дела совместно, не понимают, что такая просьба столь юной пары, к тому же лишь недавно вступившей в законный брак, совершенно неуместна, поэтому в данном случае администрация не может оставаться безучастной к вопросам нравственности и отказывается дать ход заявлению данной пары".

"По словам Паран-Дюшатле, "дело это (управление борделем. — Л. А.) деликатное и требует обладания многими качествами, как то: настойчивостью, отличным здоровьем, а также моральной и физической энергией. В хозяйке борделя должно быть что- то от командира, от самца, не терпящего себе равных, иначе она не сможет править в борделе по своей воле; если же, помимо этих качеств, у дамы хороший послужной список, если она никогда не попадала в руки полиции, если она честна, если она не участвовала в подрывной деятельности, если она не склонна к алкоголизму, если она умеет читать и писать, если, в свою бытность обычной проституткой, у нее не было склонности к нарушению правил поведения — если все это так, то такой даме можно, не опасаясь, выдать разрешение открыть бордель". Прибыль хозяйки борделя может быть достаточно велика и доходить до 600 франков в день [13] — именно поэтому они должны вести себя так, чтобы "сотрудницы" подчинялись им беспрекословно.

"Средний возраст бордельной проститутки — 20–25 лет. Чаще всего они потеряли невинность лет в шестнадцать, отдавшись юноше из своего круга, а вовсе не сальному извращенцу-буржуа, как пишут журналисты. Они, в большинстве своем, уже имеют опыт торговли своим телом, хотя еще никогда не работали в борделе. Их заботливо воспитали родители — чаще всего они вовсе не брошенные дети, "плоды страсти", какими их хотят видеть писатели; они не росли в полном одиночестве, они просто оказались вынуждены покинуть привычную для них среду и переехать во враждебную. Отцы проституток чаще всего рабочие или мелкие буржуа: средней руки рантье, хозяева магазинчиков, кафе, зеленщики, мелкие рестораторы, лотошники, ремесленники (чаще всего каменщики или текстильщики). Матери проституток — поденщицы, домашние хозяйки, служанки, швеи, закройщицы, белошвейки, модистки, точильщицы, прачки, ткачихи, вышивальщицы. Почти половина бордельных проституток умеют читать и писать. На момент своего попадания в бордель они могут похвастаться отличным здоровьем и хорошим телосложением, ведь без этого им не удастся приспособиться к ритму избранной ими новой жизни. Их прежние профессии — модистка, белошвейка, ткачиха, точильщица, служанка, камеристка, повариха, официантка, певичка, лотошница. По крайней мере они так говорят — мы вовсе не обязаны им верить. Вероятно, регистрирующаяся проститутка желает немного приукрасить свое прошлое, а именно, скрыть тот факт, что она и раньше жила порой за счет торговли собой. Кроме того, насколько можно судить по статистике, девушки обычно не различали начальные стадии обучения профессии и настоящую работу. Уволенные хозяевами фабрики, которые несколько месяцев безуспешно пытались их соблазнить, выставленные за порог женами буржуа, которые сумели разглядеть, что их экономка слишком красива, они не сумели чаще всего найти работу; что же им, симпатичным молодым девушкам, оставалось делать, чтобы не умереть с голоду?..

"Впрочем, одновременно со всем этим они еще и добрые, щедрые, дружные, хорошие матери и кормилицы. В известных обстоятельствах они сбрасывают с себя маски, особенно когда одна из них должна родить; они соревнуются за расположение матери и ребенка, стирают для малыша белье, встают ночью укачивать его, так что сама мать порой чувствует, что ребенка у нее отобрали. Большинство растит своих детей в борделе, где они окружены любовью и за ними все ухаживают; потом, когда те подрастают, они из кожи вон лезут, чтобы заработать денег и отдать ребенка в хороший пансион или отослать его к кормилице в деревню, от которой, впрочем, они скрывают род своих занятий. Они, как все матери, очень привязаны к своим детям и стараются дарить им подарки настолько часто, насколько это возможно. Ну и в конце концов, многие из них верующие! Часто в их комнатах можно найти не только пеньюары, но и иконы с Богородицей и Младенцем. Они молятся Богу и по возможности ходят в церковь. Когда хозяйка борделя Телье закрывает его на день и вешает объявление "закрыто по причине первого причастия", никто не удивляется.

"В борделе вся жизнь проходит в тесном сплочении с коллективом, от подъема до отбоя. Невозможно выкроить ни секунды, чтобы остаться наедине с собой. Повседневная жизнь проституток — отрицание индивидуальности: у девушек не должно быть ничего, что бы они могли спрятать, ни их собственного тела, ни души. Эта насильственно учрежденная общность напоминает, как это ни парадоксально, жизнь монахинь, которые также отказались, причем, как и проститутки, по собственной воле, от своей уникальности, но во имя Бога. Даже ночью девушка может быть частью общества, так как зачастую у нее нет отдельной комнаты, а есть только кровать, которую она к тому же принуждена делить с другой своей коллегой, несмотря на официальный запрет полиции. Чтобы жизнь в таких условиях была сколько-нибудь выносимой, от девушек требуется некий минимум вежливости и уважения к своим "сестрам". Вот так и протекает каждый день.

"По идее бандерша должна предоставлять девушке бесплатное жилье, стол, топливо, свечи, белье, одежду, парикмахерские услуги и прочее. В реальности она заставляет их за все это платить. Из-за этого девушки постоянно вынуждены занимать, они в долгах уже в тот момент, когда переступают порог борделя, так как переезд — за их счет. В Париже бандерши ведут учет кредитов; суммы долгов бордельной проститутки могут превышать 2 тысячи франков, а порой и 4 тысячи! Девушкам, впрочем, выдают деньги на покупку украшений, обязательных подарков, деликатесов. Экономика борделя — вещь закрытая, весь товарообмен происходит только внутри. Бандерша торгует всем: она для девушки и белошвейка, и портной, и сапожник, и все остальное. Но главное — ее цены в пять — восемь раз выше рыночных. Приведем для примера данные инспектора нравов Луи Фьо: шелковая ночная рубашка на рынке стоила 25 франков, в борделе — 90, пара туфель стоила на рынке 12 франков, в борделе — 50, пара чулок на рынке стоила 6 франков, в борделе — 35.